Борис Петрович Тризна

 

очерк жизни и деятельности первого директора

заповедника Аксу-Жабаглы

 

 

 

Реферат подготовлен Шакула Полиной

7 «А» Кл.

с/ш им. А. Молдагуловой

с. Жабаглы

 

 

 

 

 

 

Имя Бориса Петровича Тризны хорошо известно натуралистам, интересующимся природой Средней Азии. Он родился в Киеве в 1867 году в дворянской семье. Но всю свою жизнь украинец Тризна прожил в Туркестане и, будучи тонким наблюдателем-натуралистом, превосходно знал природу Южного Казахстана, особенно долины Сырдарьи и гор Каратау. Это был образованный человек, свободно владевший помимо родного украинского и русского, также французским и казахским языками. Многие исследователи Средней Азии получали от него консультации и практические советы. Так, Тризну очень ценил знаменитый исследователь фауны средней Азии Н. А. Зарудный, назвавший в его честь несколько подвидов птиц.

 

С первых же дней организации Туркестанского комитета охраны старины и искусства Б. П. Тризна, несмотря на преклонный возраст, принимает самое активное участие в его работе. Несколько лет он уполномоченный по охране природы в Сырдарьинской губернии, заведующий краеведческим музеем в Кзыл-Орде, председатель Сырдарьинского отдела Общества изучения Казахстана.  Именно по его инициативе организуется комиссия охраны знаменитой мечети Ходжи Ахмеда Ясави в Туркестане, создается цитварный заповедник в Кабулсае и два палеонтологических заповедника, ставшие впоследствии филиалом Аксу-Жабаглы.

 

Рекомендуя  Б. П. Тризну на должность директора заповедника Аксу-Жабаглы и уполномоченного по охране природы Сырдарьинской губернии, Туркомстарис в письме Губернскому Исполнительному Комитету особо подчеркивает его авторитет среди местного населения: «Безупречность Б. П. Тризны, проживающего в Туркестане несколько десятков лет, всем известна, и отношение к нему местного коренного населения не оставляет желать лучшего. При вручении дела охраны и общего наблюдения за заповедником Б. П. Тризне Комитет будет уверен, что это дело находится в надежных руках и избавит как Комитет, так и Губисполком от ряда недоразумений и эксцессов между охраной и населением».

 

Выделение территории для заповедника Б. П. Тризна начинает уже в мае 1925 г., а ровно через год устанавливает столбы с соответствующими надписями на русском и казахском языках, четко обозначавшие границы Аксу-Жабаглы. Первые шаги по охране флоры и фауны небольшого участка предгорий Тянь-Шаня, сделанные Б. П. Тризной, положили начало огромной работе здесь многих поколений ученых.

 

Пожалуй, с этого времени историю заповедника можно проследить по официальной переписке и отчетам первого директора. Многое узнаем мы из этих документов. Например, о штатном расписании заповедника. В течение первых десяти лет оно включало: директора, инструктора охраны и пятерых наблюдателей, располагавших двумя казенными лошадьми. В обоих палеонтологических заповедниках – Акбастау и Карабастау – работало по одному пешему наблюдателю. Отметим, что до 1935 г. в заповеднике не было ни одного штатного научного сотрудника. Первая штаб-квартира заповедника находилась в г. Шымкенте, где проживал сам Б. П. Тризна.

 

В первые же годы Б. П. Тризне приходится перед вышестоящими организациями остро ставить вопрос о неприкосновенности заповедника. Мы читаем тревожные строки его писем, адресованных в Губернский Отдел Народного Образования о нарушениях со стороны отдельных лиц установленных запретов заходить на территорию заповедника, выпасать здесь скот и т. д.: «Покушения на заповедник увеличиваются… Пора найти средства поддержать престиж Советской власти и ее распоряжений и охранить научные ценности заповедника, о которых знает и Европа».

 

Однако главную угрозу представляли не отдельные частные лица. Засушливым летом 1927 года около 20 000 голов скота в Тюлькубасском районе оказалось в тяжелом положении, и Сырдарьинский Губисполком 20 июня 1927 г. постановил: «Просить Казахский Совет Народных Комиссаров разрешить предоставить до 1 сентября 1927 г. под выпас скота заповедник Аксу-Жабаглы как единственное урочище, где выпас возможен».

 

В этот же день Б. П. Тризна обращается в Губисполком с докладной запиской «К вопросу об использовании пастбищ заповедника Аксу-Жабаглы». Это особый документ. Взволнованно, с юношеской запальчивостью пытается спасти заповедник шестидесятилетний энтузиаст: «По долгу своей службы Советскому Казахстану я обязан защищать научно-культурные интересы… Я не преуменьшаю размеров кормового бедствия. Я горячо сочувствую попыткам спасти скот. Я прошу только серьезно подумать о заповеднике и его задачах и не разрушать, буде возможно, того, что не подлежит разрушению». Указав, что пастбищная площадь заповедника не более 500 десятин, Тризна убедительно доказывает, что стравливание массивов заповедника не спасет положения, сложившегося в скотоводстве, но нанесет непоправимый ущерб растительности.

 

В записке дана убедительная характеристика научной ценности заповедника, свидетельствующая о глубоком понимании Тризной самих основ заповедного дела: «Казахский государственный заповедник Аксу-Жабаглы – единственный пока в Средней Азии (в Европейской России к 1927 г. было уже 12 заповедников, в том числе и Кавказский в 200 000 десятин). После того как в Советской России наука приняла явно практический, жизненный уклон, а теории из стен лабораторий переходят к исследованиям живой природы, заповедники обратили на себя внимание всего научного мира. Я хорошо знаю, как высоко ценится Аксу-Жабаглинский заповедник в университетских кругах Ташкента, какое значение придают ему Академия наук, Главнаука. Я знаю, какие широкие научно-исследовательские планы по заповеднику проектирует Народный Комиссариат Просвещения в Кзыл-Орде. Уже третий год в связи с заповедником идут разные научные исследования в Ташкенте. Третий год, по мере возможности, охраняется его естественно-историческая неприкосновенность. За это время успело уже установиться то равновесие ботанических и зоологических станций заповедника, которое так важно с новейшей экологической точки зрения для исследования всех законов биосферы!»

 

В своем письме Б. П. Тризна подчеркивает, что сохранение заповедника будет иметь большое значение для воспитания в людях понимания общегосударственных задач, высокой культуры, которая предполагает бережное отношение к природным богатствам Родины. И убедительным для людей он считает то, что «Советская власть легкомысленно и бесцельно не возьмет под охрану более 20 000 десятин хотя бы скалистых гор».

 

Ходатайство Бориса Петровича не осталось без внимания. Совет Народных Комиссаров Казахской Автономной Советской Социалистической Республики 13 июля 1927 г. постановил: «Признать, что заповедник Аксу-Жабаглы, имеющий исключительное научное значение, не может быть использован, даже частично, для каких бы то ни было целей, кроме научных». Наркомпросу и Сырдарьинскому Губисполкому предлагалось «принять все меры к безболезненному освобождению заповедника от скота…»

 

Так, шаг за шагом при поддержке Туркомстариса и Наркомпроса КАССР отстаивал

Б. П. Тризна территорию заповедника, который, как он говорил, стал его любимым детищем. И уже в отчете за 1929-1930 гг. мы читаем слова, написанные с облегчением: «Нарушений заповедности с каждым годом все меньше». С гордостью сообщает Тризна в мае 1932 г. в сектор науки Наркомпроса РСФСР: «Мы разъяснили многое несознательным, мы научили тех, кто действительно не знал, и в меру разумения и своих сил популяризировали охрану природы в массах».

 

Но Б. П. Тризна никогда не сводил цели и задачи заповедника к одной только охране территории. Наиболее полно изложены его взгляды в ответе на запрос Главнауки о задачах заповедника. Первое – это сохранение неприкосновенности характернейшего уголка природы Таласского Алатау как части Тянь-Шаня; второе – создание наиболее благоприятных условий для научно-исследовательской работы по изучению природы Западного Тянь-Шаня; третье – научно-техническое разрешение основных очередных проблем сельского хозяйства и промышленности юго-восточной части Чимкентской области. Из всех трех положений вытекает необходимость строго охранять ландшафт заповедника, его флору, фауну и недра.

 

Говоря о научной работе в заповеднике, Б. П. Тризна признает возможным в полной мере применять новейшие методы изучения природы, т. е. методы экологические в обширном смысле этого понятия. Налицо биоценологический подход к изучению природы и рациональному использованию ее ресурсов.

 

Но, к сожалению, то, о чем писал Борис Петрович Тризна, в те далекие годы было неосуществимо. При организации заповедника в штате предусмотрели только директора и наблюдателей-охранников отдельных участков. Естественно, что без научных сотрудников роль заповедника сводилась лишь к созданию наиболее благоприятных условий для научно-исследовательской работы по изучению природы западного Тянь-Шаня. Но даже для выполнения этой задачи в течение 10 лет не было возможности.

 

Естественно, что общие трудности отражались на материальном положении заповедника. Основанный на скудные средства Туркомстариса, в октябре 1926 г., он был передан Наркомпросу, который в свою смету на 1926-1927 гг. вносил расходы по содержанию заповедника Аксу-Жабаглы, однако в центре эти расходы в госсмету не приняты. «Таким образом, по смете текущего 1926/27 операционного года Казнаркомпрос не имеет никаких средств на заповедник Аксу-Жабаглы», - читаем в письме Наркомпроса в Туркомстарис от 16 декабря 1926 г. В феврале 1927 г. Туркомстарис, переименованный в Среднеазиатский Комитет по охране старины т искусства перевел зарплату за один месяц заимообразно и одновременно уведомил Б. П. Тризну, что «заимообразных переводов на зарплату Комитет более делать не может и Вам надлежит на будущее время озаботиться изыскать средства от НКП КССР». То есть по сути дела в первый же год основания заповедник остался без средств к существованию.

 

В августе 1927 г. директор заповедника сообщает Средазкомстарису  о том, что все наблюдатели несут службу на собственных лошадях, что пал конь старшего наблюдателя и нет средств, чтобы приобрести нового.

 

Не улучшилось положение заповедника и в следующие четыре года. К концу 1931 г. только героические усилия наблюдателей спасли его от гибели. В тот год заповедник не имел совсем утвержденного бюджета. Сотрудникам было трудно, работали почти без транспортных средств, а для содержания двух лошадей и двух ослов Тризне приходилось непрерывно брать взаймы деньги у знакомых и просить своего сына в меру возможности погашать его долги по содержанию заповедника.

 

Какой верой в правоту и необходимость своего дела надо было обладать, чтобы работать в таких условиях! Эта вера Тризны  сродни убежденности строителей Днепрогэса и Магнитки, Турксиба и Уралмаша, создававших в те неимоверно трудные годы, порой на одном энтузиазме, фундамент социализма первой в мире страны Советов.

 

В 1932 г. наблюдатели, не получавшие с начала мая до конца года довольствия, начали уходить. В отчете директора находим слова, напоминающие  исповедь:  «Я должен был понизить те обычные требования, которые предъявлял к работе наблюдателей. Я должен был дать 4 раза разрешение на отстрел кабанов и козлов в охранной зоне заповедника, в тех именно районах, где особенно многочисленные стада козлов и где кабаны причиняют наибольший вред хлебным посевам. Иного способа разрешить обострившийся продовольственный кризис я не сумел найти… Наблюдатели-объездчики, занятые мыслью о прокорме семьи, чаще отлучались со своих наблюдательных постов и больше должны были думать о собственном пропитании, чем о работе охраны. И у меня не поворачивается язык укорять их за это. Но все-таки заповедник они охраняли. Если не на ослах, к счастью еще уцелевших в нашем транспорте, то по моему примеру – пешком…»

 

И все-таки результаты работы коллектива заповедника были замечены. В одном и отчетов в 1931 г. Борис Петрович с удовольствием  отмечал, что ученые (геологи, зоологи, почвоведы, ботаники, гидрогеологи), посетившие заповедник, были приятно поражены  успехом реализации принципа заповедности в Аксу-Жабаглы.

Да, заповедник жил. Да, его сотрудники голодные, полураздетые, пешком во главе со своим 65-летним директором стойко несли нелегкую службу. Трудолюбие, одержимость Тризны, которого все знали как доброго и справедливого, помогали и наблюдателям, многие из них тоже были истинными любителями природы. Среди них особого уважения заслуживает ровесник Бориса Петровича инструктор охраны Петр Лаврентьевич Дымович, прослуживший в заповеднике 10 лет  «безукоризненно честно и с исключительной добросовестностью», как об этом сказано в удостоверении, выданном ему Б. П. Тризной 2 сентября 1935 г.  А молодежь, воспитанная Б. П. Тризной, посвятила егерской службе всю свою жизнь. В шестидесятых годах в заповеднике еще работали егеря Евтихий Устименко и Темирали Бурыбаев, пришедшие сюда еще в двадцатые годы. Оба они сохранили самые теплые, самые добрые воспоминания о своем первом директоре и наставнике.

 

Но не только охраной заповедника был занят Борис Петрович. Большой заботой его было упорядочение территории заповедника, так как при первоначальном выделение ему 29712 га не были учтены биологические особенности ряда крупных видов млекопитающих (например, архаров, козлов и кабанов), мигрирующих в холодное время года за пределы охраняемой территории. Благодаря хлопотам Тризны в 1929 г. площадь заповедника была увеличена на 825 га, но и после этого он настаивает на прирезке к заповеднику 8-10 тыс. га «исключительно высокогорного района с альпийской и субальпийской растительностью», как пишет он в Главнауку в январе 1930 г.

 

Много времени уделяет Тризна вопросам учета стада охраняемых животных. Об этом упоминает он в каждом годовом отчете, а в 1933 г. в специальном докладе Главнауке, говоря об увеличении поголовья охраняемых животных в заповеднике, указывает, что это не только естественный прирост никем не тревожимого и с каждым годом все успешнее охраняемого мира зверей, но и результат миграции животных в заповедник из соседних участков Таласского Алатау и его предгорий.

 

По настоянию директора наблюдатели, помимо охраны, ведут дневники полевых наблюдений за флорой, фауной и состоянием погоды. Ежегодно их силами проводится ремонт горных троп, планируется устройство переправ и мостов через горные реки. Строятся сторожки, одна из которых вот уже более 70 лет служит полевой базой для работы научных сотрудников в урочище Кши-Каинды.

 

Но самая большая забота Тризны (после охраны территории) - научная работа в заповеднике. И, несмотря на тяжелейшее материальное положение, он добивается научного обследования заповедника. Так, в первые годы, когда еще отпускались небольшие средства  на научные мероприятия, работы по научной инвентаризации и изучению заповедника, директор сдавал в аккордном порядке профессорам САГУ (ныне Ташкентский государственный университет). В письме сектору науки Наркомпроса Российской Советской Федеративной Социалистической Республики Б. П. Тризна сетует, что хотя  научно-исследовательские работы и ведутся в заповеднике, но по не зависящим  от него причинам далеко не в таких масштабах, как он мечтает. С лета 1926 г. на более чем скромные средства Среднеазкомстариса при очень небольшой материальной и весьма горячей личной поддержке всех работников заповедника  А. П. Коровин, ученик профессора Д. Н. Кашкарова, начал интереснейшие зоолого-экологические исследования. Тризна называет исследователя неутомимым, очень опытным наблюдателем, подающим надежды. Борис Петрович с интересом следил за развертыванием важных, совершенно новых комплексных экологических наблюдений так мало еще изученной природы и жизни высокогорного Тянь-Шаня.

 

Надо сказать, что работу А. П. Коровина, трагически погибшего на следующий год, спустя 6 лет продолжил Л. М. Шульпин - также благодаря инициативе Б. П. Тризны, а интереснейшие материалы, собранные Коровиным, были обработаны и использованы в замечательных статьях Шульпина о птицах заповедника.

 

Из документов первого директора явствует, что заповедником интересовались и ботаники. Задумывая многолетний план подробного изучения растительного покрова всех растительных сообществ заповедника и полного флористического описания его, Тризна полагал, что по новейшим воззрениям, с экологической точки зрения, зоология теснейшим образом связана с ботаникой и наоборот, а ландшафт всегда закономерен. И то, что при жизни Бориса Петровича этот план остался не осуществленным, объясняется отсутствием в то время твердой финансовой базы.

О достижениях в научном обследовании заповедника еще в 1928 г. докладывает Главнауке профессор С. А. Северцов. Он отмечает, что заповедник установил контакт с различными научными организациями не только Средней Азии, о и РСФСР, что он оказывает содействие посещающим его научным работникам, предоставляя им проводников, перевозочные средства, продовольствие и пр. И называет Тризну одним из тех, кто содействует научной работе, «отличным знатоком этого края».

 

Борису Петровичу стоило больших трудов добиться, чтобы в заповеднике велись научно-исследовательские работы по самым разным темам. Приходилось, как сам он пишет, соблазнять, заманивать ту или иную группу ученых в мало оборудованный заповедник.

 

С самого начала Борис Петрович понимал, что необходимо в заповеднике вести не только ботанические и зоологические исследования, но и геологические, гидротехнические, гидрометрические, что, по его мнению, заповедник, имеющий весьма своеобразные горные породы, представляет громадный интерес для каждого геолога. И просит Геологический комитет в план работ 1930 г. включить организацию ряда научно-исследовательских экспедиций в госзаповедник Аксу-Жабаглы с самыми широкими заданиями.

 

И вот все лето 1930 г. на территории заповедника проводят исследования геологи В. Г. Мухин и В. Б. Тризна, палеонтолог С. И. Сергунькова. В ущелье Кши-Каинды член Всесоюзного геологоразведочного управления В. А. Николаев обследует месторождение редчайшего минерала фергусита, найденного до этого только в Скалистых горах Северной Америки. В следующем году геологические изыскания  на территории заповедника продолжают В. Г. Мухин, С. И. Сергунькова, В. В. Галицкий. Много позже в письме только что созданному Комитету по заповедникам при Казахском Центральном Исполнительном Комитете Тризна так напишет об этих работах: «С 1926 по 1936 гг. заповедник был связан с работниками бывшего Всесоюзного Геолкома и его Среднеазиатским отделением, со многими геологами персонально…, со всеми почти естественниками САГУ…, с представителями МГУ и даже с университетом в Варшаве». Однако Тризна понимал, что одними экспедициями исследовать природу заповедника во всей ее сложности и многообразии невозможно. Необходимы свои научные сотрудники, которые бы могли вести наблюдения круглый год, а также помещения и оборудование. Впервые об этом он заявил в ответе на запрос Главнауки от 28 декабря 1929 г. С этого времени Тризна настойчиво добивается  введения в штат заповедника научного персонала. Ему удается убедить в этом Южно-Казахстанский облисполком, который в своей информации о заповеднике на имя заместителя председателя Совнаркома РСФСР среди прочих мероприятий по улучшению деятельности заповедника 22 февраля 1933 г. предлагает дополнить штат управления заповедниками двумя научными сотрудниками, обеспечить директора и научных сотрудников достаточными средствами на разъезды и снабдить их казенными лошадьми с отпуском на их содержание достаточных средств.

 

Но, не смотря на поддержку исполкома, вопрос о штате научных сотрудников еще долго не был решен. Даже в отчете за 1934 г., когда заметно улучшилась финансовая база заповедника, Тризна еще вынужден писать, что «все научно-исследовательские работы в заповеднике носят спорадический, бессистемный, неожиданный, внеплановый характер и не дают надлежащих научно-практических результатов». Он считает, что как учреждение научно-производственное, заповедник должен иметь, по крайней мере, двух постоянных научных сотрудников - ботаника и зоолога.

 

В январе 1935 г. Тризна направляет в только что созданный Комитет по заповедникам при Президиуме Всесоюзного ЦИК проект подробно разработанной структуры заповедника - научной и административно-хозяйственной. Он предлагает ввести в штат заповедника, кроме двух постоянных сотрудников (зоолога и ботаника), помощников (лаборантов или аспирантов), а также метеоролога-наблюдателя для работы на создаваемой в заповеднике метеорологической станции и гидролога или  ирригатора-практика. С этой же просьбой в мае 1935 г. обращается Тризна и в новый Комитет по заповедникам при КазЦИК. Он убежденно доказывает, как необходима плановая научная работа в заповеднике, как нужны ему научные традиции, связанные с его индивидуальным профилем.

 

И вот летом 1935 г. в заповеднике появляется первый постоянный научный сотрудник  - ботаник А. П. Массальский. Сейчас, спустя семьдесят лет, когда в Аксу-Жабаглы работает целый научный отдел, в составе которого есть специалисты самых различных направлений (ботаники, орнитологи, териологии, энтомологи), наверное, трудно даже представить, каким это было событием для коллектива. Оно означало переход к планомерному стационарному изучению природы, по времени совпавший со стабилизацией финансовой базы, знаменовало собой окончание периода становления заповедника как научного учреждения.

 

Отважный первооткрыватель заповедной природы Б. П. Тризна был оклеветан, снят с работы и таинственно исчез в 1936 году. До сих пор старожилы села Жабаглы уверены, что он был незаслуженно репрессирован в то тяжелое время. Могила его неизвестна.

Но созданный им заповедник выстоял, окреп. И это закономерно, ибо усилия горстки его сотрудников во главе с директором Б. П. Тризной вливались в общую огромную работу отечественной науки.

 

И сейчас, когда Аксу-Жабаглы исполнилось восемьдесят лет, мы отдаем должное признание его создателям-труженикам, энтузиастам, настоящим борцам за охрану родной природы.

 

Использованная литература:

 

1. А. Ковшарь, А. Иващенко «Заповедник Аксу-Джабаглы». Алма-Ата, Изд. «Кайнар», 1982, с. 8-20.
2. Труды Аксу-Джабаглинского государственного природного заповедника. Выпуск 8. Кокшетау, 2001, с. 3-5.